Литературные произведения

ВНИМАНИЕ!!!

ВИНЕГРЕТНЫЕ МЫСЛИ О ЛИТЕРАТУРЕ

    Начну с… себя…

    В 17 лет (1978 год) меня официально признал Союз Журналистов СССР, как “профессионально перспективного” юношу. Но журналистом я не стал. Не стал вполне обдуманно и сознательно. Не стал по той причине, что столкнулся с журналистской кухней того времени. Это был аппарат ПРОПАГАНДЫ. А для пропаганды… “если какие-то факты не работают на ваш материал, то просто игнорируйте эти факты”. Этой фразы редактора Одесского телевидения того времени было достаточно, чтобы приравнять журналистику в моих глазах к проституции. Через десяток лет я приравнял к ним и политику… А со временем я понял, что из этой тройки самое наименьшее зло именно проституция… Во всяком случае среди проституток мне встречалось гораздо больше порядочных людей, чем среди политиков и журналистов. И не потому, что проституток в своей жизни я видел больше, нежели политиков и журналистов: в количественном отношении они попадались мне примерно в равных частях.

    Любое общество (сообщество) живет по своим законам.

    Многие сообщества живут по правилу курятника: запрыгнуть повыше, клюнуть ближнего и обосрать нижнего.

    Писатель же на Руси выше этих законов… и в глазах народа, и в глазах писателя. “Ты сам свой высший суд”. Это Пушкин А.С. Картежник, поэт и писатель.

    Кто там списке классиков дальше? Лермонтов? Михаил Юрьевич вообще был пьяницей, бабником и командиром спецназа на Кавказе (если перевести его воинское звание на современный лад)… Дословно не помню, но что-то подобное он писал другу Бибикову с Кавказа: скучно живу тут, мой друг; вчера вырезали два аула чеченцев.

    Предупреждаю сразу: люблю Лермонтовскую прозу. Считаю “Героя нашего времени” и “Вадима” лучшей русской прозой всех времен и народов. Но не хочу делать из классиков литературы идолов. Они не боги. Они любили, ошибались, страдали и заблуждались. В конце концов, когда я слушаю “Вальс цветов”, то мне абсолютно безразличны сексуальные наклонности его автора.

    Однако у основной массы русскоязычного народа отношение к писателю как к идолу, учителю и философу. Считается, что писатель должен учить, а книга воспитывать. Писатель при этом воспринимается если не как бог, то, как минимум, апостол.

    Те писатели, чьи произведения выпадают из этой схемы, в большинстве своем, оказываются за бортом коммерческой системы книгоиздательства. Как следствие этого – их книг не читают, потому что их не издают. Исключения бывают, но они подтверждают общую тенденцию. Единственный русскоязычный писатель на Западе, кто в состоянии прокормить себя исключительно литературным трудом, Эдуард Тополь. И с тем не обошлось без казусов: его роман был принят к изданию только потому, что в тот момент умер Брежнев, а в его романе он присутствовал. Вот и уцепились издатели за ажиотажный спрос, не обратив внимания на то, что в руки к ним попал не весь роман, а только его часть.

    Книга перестала быть штучным товаром. Все поставлено на поток. Чтобы продать рукопись, нужен не меньший талант, чем для ее написания. И появляются посредники между писателем и издателем.

    Да, бывают многогранно талантливые писатели, которые умудряются за свои деньги издать свою книгу и получить за тираж прибыль. Многие в нашей стране идут этим путем. Прибыль получают единицы.

    Нет, есть некоммерческая литература. Как и кино. И в наше время некоммерческую книгу достаточно легко автору донести до читателя: есть один издатель, которому безразлично, что издавать и как издавать. Имя этому издателю Интернет. Не буду касаться вопроса раскрутки сайта. Допустим, сайт раскручен, и произведения писателя читаются сетевым народом.

    Но и тогда не все так гладко… если писатель рассматривает Интернет, как трамплин для выхода на серьезного “бумажного” издателя. Произведение может иметь успех в Интернете. Но его вряд ли возьмут в печать. Почему? Просто, кто купит книгу, если ее можно скачать из Интернета? Поэтому и условия у издателей драконовские: книгу берут в печать только при условии, что в Интернете было размещено не более 30% от общего объема произведения.

    При таком подходе мне просто интересно: как кастрировать, скажем, “Гамлета” на две трети, чтобы из оставшегося можно было понять, что перед тобой шедевр, а не бред маниакально-депрессивного больного?

    Выхода не вижу. Но тихо пишу. Пишу потому, что иногда не могу не писать. В последнее время то, что, на мой взгляд, получилось, выкладываю в Интернете. Иногда получается забавно: пришло письмо из Чикаго. Оказывается, и там читают книги на русском языке… “Ведь там, на четверть бывший наш народ”, - пел Высоцкий.

    Литература жива. И будет жить… не убили же интерес к ней безобразным и неуклюжим преподаванием в школе. Весь вопрос в том, в какой форме будет продолжаться эта жизнь.

    Впрочем, все мои размышления – винегрет мыслей. И не более того.

12 августа 2003 г.